На обочине Даши Сагадарович Егодуров Командир огневого взвода тяжелых гвардейских минометов Д. С. Егодуров закончил свой боевой путь под Прагой. В 1946 году он прибыл в родную Бурятию и сразу подал заявление с просьбой о работе в милиции, убежденный, что именно здесь сумеет до конца исполнить свой гражданский долг и долг коммуниста. Потом была служба в районах республики, в органах правопорядка г. Улан-Удэ. Сейчас Д. С. Егодуров на заслуженном отдыхе, пробует себя в прозе. Повесть «На обочине» — первая проба пера, в которой ветеран милиции использовал небольшую часть своего профессионального опыта, относящуюся к следственной практике 50-х годов. Даши Егодуров На обочине Повесть I Все рубленые дома в какой-то мере похожи друг на друга. Разве что крыши разные — то тесом крытые, то шифером... Но этот дом Залыгин отыскал сразу, хотя номера на нем не было. Походил возле него, потом сел в машину, объехал... И все это время он, не переставая, думал о хозяйке дома. Звали ее Грушей. Она была симпатичной, довольно-таки предприимчивой женщиной. «Стоит поухаживать за ней, — думал он, — и она моя... и это хорошо. Поди, не без средств. Вон какой домище отгрохала». Между тем сама Груша мыла-драила полы, кое-где переставила мебель. Уже давно собиралась сделать это, да все недосуг. Вечером после работы с друзьями обещал прийти человек, который пришелся ей по душе. «Пусть, пусть приходит, — мысленно говорила сама с собой Груша. — А уж я встречу хлебом да солью». Наступил вечер. Груша зажгла свет, закрыла ставни, затопила печь. Начала готовить ужин и тут услышала чьи-то голоса. Выбежала в сени, спросила, прислонясь к закрытой на защелку двери. — Кто там? — Я, Залыгин, — ответили из-за двери, — и не один, с друзьями. — Добрый вечер, — войдя в прихожку, поздоровался он. Груша окинула взглядом вошедших и недоуменно посмотрела на Залыгина. Тот виновато улыбнулся... Понял, она ожидала, что придет с людьми более солидными. — Лев Левухин, — представился, протягивая руку, круглолицый, смуглый парень лет двадцати, с карими, острыми, прямо-таки сверлящими глазами. Он был в поношенном черном полушубке и черной шапке из кроличьих шкурок. — Значит, Лева! — усмехнулась Груша, испытующе поглядывая на парня. — Ну, ну... К Груше подошел третий парень, поздоровался. Она небрежно подала ему руку и назвалась Аграфеной Самойловной. — Нюругиев, — представился тот. — Балта. Груша с интересом посмотрела на него. Что-то в нем было такое, отчего она решила, что он из интеллигентной, обеспеченной семьи. Быть может, все дело в том, что этот парень в отличие от приятелей держался непринужденно, свободно. Нюругиев прошел в зал и сел рядом с Залыгиным на диван, застеленный ковром. Персидский ковер ручной работы висел и на стене. Когда к ним присоединился Левухин, Залыгин сказал: — Обращайтесь друг к другу только по имени. О кличках забудьте, ясно?! — Нет, не очень... — ответил Левухин. — Что ты за человек? — сказал Нюругиев. — Неужели не понимаешь, что она другая. Вон в доме все блестит: в буфете хрусталь, сервизы... А стулья-то! Стулья!.. Да им цены нет! Пока дружки говорили, Груша принесла с улицы беремя дров, подкинула в топку печи. Потом надела длинный шелковый халат и вошла в зал. Присела на мягкий антикварный стул с высокой спинкой, который стоял напротив дивана, чуть в стороне от пианино, улыбнулась: — Что же вы замолчали? Расскажите что-нибудь. Она была ослепительно хороша; круглое белое лицо, из-под густых длинных ресниц смотрели большие голубые глаза. И Залыгин растерялся, не сразу пришел в себя. Груша заметила, как смутились при ее появлении парни, и это понравилось ей. Но захотелось смутить их еще больше. Она подошла к пианино и стала играть... А потом повернулась к парням, спросила: — Нравится? — Грушенька, к музыке мы глухи, — ответил Залыгин. — Неужели ни разу не слышали? Я сыграла отрывок из увертюры к опере «Цыганский барон». — Признаюсь, я как-то с парнями ходил в оперный театр, как раз шел «Цыганский барон», — начал рассказывать Залыгин. — Нет, не с этими парнями, с другими... До начала спектакля мы зашли «отметиться» в буфет. Взяли по сто граммов коньяку, выпили. А потом еще... еще... Короче, когда прозвенел звонок, я прошел в зал, сел и... Сосед справа толкает меня локтем в бок и говорит: «Не храпи!» А у меня глаза не открываются. Слышу — музыка гремит, а ничего не вижу. Все же разглядел я на сцене цыганенка. Но и плясал же он! Черт-те как здорово! А впрочем, что с него взять? Цыгане с малых лет пляшут... Парни рассмеялись. — Значит, вы ничего и не видели? — спросила Груша. — Вот только цыганенка... Парни посмеялись еще немного, а потом стали смотреть выставленные на комоде фотографии. Груша ушла на кухню чистить картошку. Скоро там оказался Залыгин. Он подсел к ней, спросил: — Помочь? — Помогать — помогай, но рукам воли не давай! — ответила она, отстранясь. Усмехнулась, поднялась со скамейки, пошла в комнату. Из шкатулки, которая стояла на комоде рядом с трельяжем, достала колоду игральных карт и положила на стол перед парнями: — Играйте, чтобы не было скучно. Вернулась на кухню. Левухин дернул за рукав пиджака Нюругиева и, прищелкивая языком, сказал: — В нашем городе такие красавицы — редкость! — У атамана губа не дура, — ответил вполголоса Нюругиев. — Он сейчас ей мозги вправляет... Ничего не скажешь, мужик цепкий, — Не забывайся — клички упоминать запрещено. Хотя все верно... От него ни одна девушка не убежит. Иметь бы такой талант — помирать не надо. Кто-то постучал в дверь. На стук вышла в сени Груша. Вернулась не одна — с худенькой светловолосой девушкой, сказала: — Нина, моя квартирантка. — Улыбнулась. — Девушка она стеснительная, но себя в обиду не даст. Нина разделась, повесила пальто на вешалку. Помыла руки и стала помогать хозяйке готовить ужин. Стол был накрыт в зале, все пятеро сели на расставленные вокруг него стулья. — Лева, принеси-ка нашенского! — распорядился Залыгин. Левухин поднялся, вышел в прихожую. Вернулся, поставил на стол две бутылки коньяка и бутылку шампанского. Груша посмотрела на Нину и сказала со смехом: — Зачем так много? Кто будет пить?.. Залыгин пожал плечами, начал открывать бутылки. Потом разлил коньяк по рюмкам и предложил выпить: — За дружбу! Залыгин с Левухиным усердно ухаживали за женщинами: накладывали закуски, забавляли их шутками. Нюругиев в разговор не вступал. — Девчата, посмотрите, как уплетает за обе щеки наш Балта, — хмыкнул Залыгин. — Впрочем, я думаю, так и надо есть, без церемоний. Здесь все — свои... — Ты так считаешь? — с легкой досадой спросила Груша. Залыгин понял, что сказал не то, и перевел разговор на другое. — Я нынче работаю на легковой машине. Шоферю. Когда захочу, пользуюсь ею, как собственной. Шеф у меня отличный мужик, не обижает. — Верно, — наконец-то подал голос Балта. — Его добротой и мы пользуемся. Без омуля не живем... Левухин вовсю ухаживал за Ниной: не переставая, шептал что-то ей на ухо, та громко смеялась, довольная. — Ребятки, а вы бесчувственные люди! — неожиданно сказала Груша. — Почему вы вовремя не позаботились о своем друге? Балта один, без подружки, каково ему, а?.. — Он вполне взрослый человек, — сказал Залыгин. — И если захочет... — Да ладно вам! — подал голос Балта. — Что, у вас другой темы для разговора нет? Давайте лучше выпьем... Он поднял рюмку. Парни поддержали его. Груша поднялась со стула, прошла в другую комнату. А когда снова появилась, то была уже не в халате, а в расклешенной юбке темно-синего цвета и белой, шелковой, по последней моде сшитой кофте. Подсела к пианино: Будьте здоровы, Живите богато, А мы уезжаем До дому, до хаты. Мы славно гуляли На празднике вашем, Нигде не видали Мы праздника краше... К Груше подошел Залыгин, стал тихо подпевать. А потом сказал: — Ты и в халате мила моему сердцу. А сейчас в этом наряде еще больше... — Помолчал: — А если кто-нибудь вздумает ухлестывать за тобою... не завидую тому, нет!.. Груша хотела еще что-то спеть. Но Залыгин не дал, поднял ее на руки: — Не надо, милая. Зачем?.. Нам и так хорошо, без песен... Но Груша заупрямилась: — Нет и нет! Я хочу петь. А впрочем... — Она ненадолго задумалась: — У меня есть подружка. Давайте ее позовем. Вот кто уж умеет петь! Голос у нее... чудо что за голос! К тому ж и вашему товарищу будет с нею веселее... Залыгин нахмурился, а Балта сказал недовольно: — Не нужно мне никакой девушки. Мне и одному неплохо. Чего вы в самом деле? ...Поздней ночью парни проводили изрядно опьяневшего Нюругиева домой. Желтая луна поднялась над городом, тусклый свет лился на декабрьскую заснеженную землю. Улицы были пустынными. Парни подошли к Грушиному дому, Залыгин сказал Левухину: — К Нинке не приставай. Так лучше. Будем вне подозрений. А со своей я поговорю, она нам мешать не станет. — Тебе видней, атаман!.. Парни зашли в дом, огляделись. Кровать была расстелена, и диван разобран. Груша с Ниной улеглись в спальне. На столе стояли недопитые бутылки... Залыгин снял куртку, прошел в спальню, поднял Грушу и привел ее к столу. Разлил коньяк по стаканам. Левухин бросил недокуренную папиросу в топку печи, подошел к столу, не присаживаясь, выпил коньяк, сказал: — Устал я, пойду спать. За столом остались Залыгин с Грушей... II У начальника отдела уголовного розыска шло оперативное совещание. Дело было чрезвычайное. Оперуполномоченный Дарижапов на это совещание явился с опозданием. Войдя в кабинет, обратился к сидящему там полковнику: — Разрешите?.. — Почему опоздали, лейтенант? — Да я... — начал было Дарижапов, но его перебил начальник отдела: — Лопсон Гомбоевич вчера большое дело сделал. Раскрыл ограбление некоего Тутаева, которое висело на нашем отделе более двух лет. Работал допоздна, и я разрешил ему придти сегодня попозже. Начальник отдела Залесов, среднего роста, подвижный, несмотря на возраст — ему за пятьдесят, — поднялся с кресла, сказал: — ...Итак, Антуров восьмого декабря поступил в бессознательном состоянии в больницу, где, не приходя в сознание, скончался. А сегодня в час ночи на одной из улиц у чайной обнаружено такси 59-34, принадлежащее АТХ-3. При осмотре машины в багажнике обнаружен труп убитого таксиста... — Так... — полковник помедлил. — Все это похоже на умышленное убийство. Думаю, вашему отделу надо подключиться к этому делу. Кому конкретно поручим? — Полагаю, — ответил Залесов, — Ларинову и лейтенанту Дарижапову. После совещания Ларинов зашел в кабинет к Дарижапову. — Надо будет составить план расследования, — сказал он. — Да, конечно, — согласился Дарижапов. — Ну, а пока... Осмотр такси проводили ночью при недостаточном освещении, поэтому нужно сделать повторный осмотр. — Все верно. К концу рабочего дня пригласи прокурора и эксперта-криминалиста из научно-технического отдела. А пока давай просмотрим старые дела. Дарижапов так и сделал. Засел у себя в кабинете и долго перелистывал дела старых «знакомых». Но людей, способных на убийство, так и не отыскал. «Кто же убийцы? — думал он. — Гастролеры?.. Возможно. Небось они уже в Иркутске или в Чите... И теперь сидят и в ус не дуют. Надо будет выслать в Читу и Иркутск ориентировку». В кабинет зашел Ларинов. В руках у него были бумаги. — План утвержден без корректив, — сказал он и улыбнулся. Спросил: — Ну, а у тебя как?.. Есть идеи? — В старых делах ничего интересного я не нашел. — Дарижапов достал из кармана пиджака папиросу, закурил. — Хочу после осмотра машины побывать в центральном ресторане. — А может, лучше заняться теми, кто не работает, пьянствует?.. — Этим тоже займусь. — Так и быть, а теперь поехали в таксомоторный парк. ...Во время осмотра такси Дарижапов в переднем салоне под резиновым ковриком возле водительского сидения обнаружил пуговицу и, обращаясь к прокурору, сказал; — Давайте и эту пуговицу занесем в протокол. Авось да послужит еще?.. За водительским сиденьем во втором салоне были обнаружены рыжие пятна крови. — Сколько, лейтенант, по-твоему, было преступников? — спросил Ларинов. — Скорее всего, двое, — неуверенно ответил Дарижапов. — Но, может, и трое. — Пожалуй, ты прав... — сказал Ларинов. — И все это происходило так... Убийство совершено во время движения машины. Это чтобы не было слышно выстрела. Стреляли, надо полагать, по команде бандита, который сидел рядом с шофером и умел водить машину. Останавливаться они не посмели, боясь, что водители встречных машин могут заподозрить неладное. Труп убитого перетащили в задний салон, о чем свидетельствуют следы крови. Итак, один управлял машиной, второй, тот, кто сидел позади таксиста, стрелял, а третий помог перетаскивать убитого. Значит, в машине был третий... Короток декабрьский день. Солнце опустилось к горизонту. Подул холодный, порывистый ветер, Осмотр такси подошел к концу. Прокурор зачитал вслух протокол, попросил понятых подписать его. Члены оперативной группы уголовного розыска сели в машину, выехали на улицу. Возле гостиницы лейтенант вышел из машины. В ресторане он сел за дальним угловым столом в ожидании официанта. В зале появилась работница городского торга. Когда-то учился с ней в одной школе. Она увидела лейтенанта, подошла к нему. Дарижапов поднялся из-за стола, пригласил ее поужинать с ним. Разговорились. Одноклассница рассказала, что в связи с разовой уценкой, которая проводится по приказу министерства торговли, она назначена председателем инвентаризационной комиссии в промтоварный магазин. — Представляешь, сегодня зашла в магазин и обомлела. Продают вещи по старой цене. Сколько же денег они уже положили в свой карман?! — Как же так?.. — удивленно спросил Дарижапов. — Заведующей там работает Аграфена Самойловна Ольховская. Ловкая женщина! Умеет обхаживать покупателей, наговорит столько, что иной забудет, зачем заходил в магазин. Зайди в ее магазин как-нибудь, убедишься... Дарижапов пожал плечами, я, мол, работник уголовного розыска и такими вопросами не занимаюсь, и все же, о чем услышал, сообщу своему руководству. Время приближалось к закрытию ресторана. Дарижапов поднялся из-за столика, он был недоволен собою, зря потратил время. На улице дул холодный ветер. Снежинки падали под ноги прохожих. Дарижапов зашел в отдел, надеясь застать там Ларинова, тот обычно засиживался на работе допоздна. Капитан обрадовался его появлению. Протянул портсигар: — Закуривай!.. Дарижапов отказался. — У тебя и так хоть топор вешай. — Ну, что нового? — спросил Ларинов. — Да ничего... — Совсем-таки?.. — Ага... Разве что голова раскалывается от ресторанного шума. — Значит, и ты вернулся ни с чем? — вздохнул Ларинов, — Да не совсем... Вот встретился в ресторане со знакомой из городского торга. Она рассказала мне про одну женщину, которая ловко обманывает покупателей. — Ну и что?.. — А я и сам не знаю. Впрочем... Может, нам с ОБХСС связаться? Мало ли что... Ларинов промолчал, и Дарижапов, помедлив, вышел из кабинета. ...Поднявшись на лестничную площадку, он посмотрел на часы. Было без четверти двенадцать. На цыпочках прошел на кухню, стараясь не разбудить жену и детей. Подогрел чай на плитке, поужинал и все это время думал про рассказ одноклассницы. Зрело убеждение: необходим контакт с ОБХСС. Он проснулся рано. Наколол дров, растопил печь. Скоро поднялась жена, стала готовить завтрак. Ему было хорошо с нею, легко, не верилось, что где-то ходят по городу преступники: рвачи, убийцы... Как только земля держит их! От этих мыслей на душе сделалось неспокойно. III Залыгин, Нюругиев и Левухин, дожидаясь возвращения с работы Груши, мерзли, переступая с ноги на ногу, у ворот ее дома. — Обещала пораньше прийти, а все нет, — злился Залыгин. — Где же запропастилась? — Придет твоя зазноба, — усмехнулся Левухин. — Никуда не денется. — Тихо, парни, кто-то идет! — Нюругиев предупреждающе поднял руку. В их сторону неспешно шла какая-то старуха. Заметив их, ворчливо сказала: — И чего делают в темноте у чужого дома? — А мы в гости к Аграфене Самойловне, — сказал Залыгин. — А ее нет и квартирантки тоже нет. Вот и стоим на морозе. Старушка вздохнула, глянула в сторону церкви, перекрестилась. — У нонешней молодежи на груди креста нет. В бога не верят, что девушки, что парни. Во грехе завязли. Так-то!.. — А что случилось, бабуся?! — спросил Залыгин. — Чего вы ругаетесь? Мы ж ничего не сделали. Стоим себе да стоим. — Кто вас знает? А возмущаться мне есть с чего. Отродясь не слыхивала, что и девушки воруют. И вот на старости лет удостоилась. Что творится на белом свете? На днях шофера убили возле нашей чайной, а вчера милиционер позвал сюда, к Груше, у нее и делали обыск. Нашли в плательном шкафу пятнадцать дорогих китайских курток и еще много чего. Не пойму, зачем ей столько?.. — Посмотрела на парней, близоруко щурясь. — А Грушу вы зря ждете. Увезли ее в тюрьму. Милиционер сказал, что надолго. Видать, во грехе вся. — А когда милиция приезжала, Нина была дома? — спросил Залыгин. — Нет, не было. Наверно, на работе... Ой, бестолковая, — спохватилась старуха. — Заболталась с вами совсем. Побегу-ка... — И она пошла дальше, постукивая палкой по деревянному настилу тротуара. Парни долго стояли молча и смотрели в ее сторону. Залыгин тревожно думал: «Если эта старуха сказала правду о том, что Груша арестована, надо уходить. Медлить нельзя, иначе крышка...» Он хмуро посмотрел на парней, сказал холодно: — Что же вы молчите, как жмурики! — Пойдем к тебе, — предложил Левухин. — Трахнем бутылочку и обсудим, что делать. — А ты что скажешь? — обратился Залыгин к Нюругиеву. — А что я?.. Думаю, надо отсюда сматываться. Подойдя к своему дому, Залыгин внимательно посмотрел вокруг, с тревогой подумал: «Не накроют ли на дому? Тогда конец. Всему конец...» — Кого выглядываешь? — усмехнулся Левухин, — Трусишь?.. Залыгин не ответил. Открыл дверь, и они зашли в квартиру. Приготовили поесть, сели за кухонный стол у окна напротив печки. Залыгин слазал в подполье и вытащил оттуда две бутылки особой московской. Прихватил с собою и обрез малокалиберной винтовки. Долго молчал, сказал через силу: — Мне кажется, вчера по пьяной лавочке я наболтал лишнего нашей красавице. Не знаю, поняла она что-нибудь, нет ли?.. А если поняла?.. И еще хуже, если она разболтала своей квартирантке... Как ее там... Нинка, что ли? — Он еще больше помрачнел, зло глянул на Левухина. — А ты спрашиваешь, чего оглядываешься?.. Оттого и оглядываюсь, что опасаюсь. Мало ли что она там натрепала в милиции? — Он помедлил: — К тому же те самые куртки китайские, это ж я их из магазина вывез на своей машине, по ее просьбе, конечно... — Что же ты?.. — заволновался Левухин. — А еще атаманить хочешь. Слабак! — Я думаю, нам надо сматываться из города, — сказал Залыгин, — пока не накрыли... — А с чем? — спросил Нюругиев. — У нас и денег-то нету. Далеко ль уедешь без денег? — Что верно, то верно, — согласился Левухин. — Но где их взять, эти деньги? — Есть где... — сказал Залыгин. — Надо съездить в Сосновку и там «взять» заготконтору. Сторожа на ночь закрывают контору на замок и спят дома. Я это точно знаю, сам проверил. — Тогда за успех... Давайте выпьем за успех! — Нюругиев разлил по стаканам водку. — Да повеселее! Ну!.. Выпили. Залыгин сказал: — И вот еще что... Прежде, чем ехать в Сосновку, надо узнать у Нины, что ей известно от Аграфены о нас. А поручим мы это дело... — он посмотрел на Нюругиева, — тебе, Балта. Ты парень толковый, к тому ж с образованьишком. Сумеешь с нею поладить. — Сумею ли? А если она укажет мне от ворот поворот? — Ничего, обойдется... Выпей-ка еще маленько и двигай... Нюругиев не стал возражать. Оделся, распрощался с дружками, вышел. Левухин налил себе в стакан, выпил... Но он не пьянел нынче, и это было странно. Он отодвинул от себя стакан, сказал, стараясь не глядеть на Залыгина: — Все-то у меня стоит перед глазами тот таксист. Когда ты подал знак, что стрелять, меня охватил страх. Честное слово! Руки стали непослушными, потому-то я и не смог сразу выстрелить. Когда же ты повторил сигнал, поверишь ли, я стрельнул и тут же словно бы лишился памяти, не осталось в голове ничего. — Выходит, ты трус? — холодно спросил Залыгин. — Я всегда думал, что нет, а вот сейчас от одного напоминания о таксисте у меня коленки трясутся. — Зачем же ты тогда с нами оказался?.. — Я не знал, что мы пойдем на мокрое дело. — Не знал он, ишь! — усмехнулся Залыгин. — Ангелочек, чтоб тебя!.. Небось просто захотелось красивой жизни? Так?.. — Может, и так... А что? — А то, что у меня все было по-другому. Я выходец из дворянского сословия, родился на Урале. Дед в годы революции эмигрировал за границу. Отец служил в царской армии в чине штабс-капитана... Он, со слов матери, был казнен в Троицкосавске по приговору военного трибунала Дальневосточной республики. Его обвинили в расстреле политзаключенных, — там еще командовал ротмистр Соломаха. А отец был чуть ли не друг его. — Он вздохнул: — Я рос без отца. Мать не захотела во второй раз выходить замуж. Тяжко нам было, очень... Но да ладно! — Он усмехнулся, поудивлялся самому себе, не понимая, отчего вдруг разоткровенничался, — А ты воевал? — спросил Левухин. — Ну, участвовал в этой войне? — Нет. Войну я прокантовался в колониях... Левухину было приятно, что он имеет дело с таким, как ему казалось, незаурядным человеком, в то же время он опасался его. «Впрочем, Залыгин мне теперь ничего не сделает, я нужен ему...» — А не думаешь ли ты, что нас уже ищут? И скоро заявятся сюда? Красотка-то твоя, поди, раскололась?.. — Может, и ищут. — Он посмотрел на Левухина. — Только знай — живым я в руки милиции не дамся. Буду отстреливаться. Левухин вздрогнул: неужели дойдет и до этого?.. Он с робостью посмотрел на своего приятеля, а тот сидел, уткнувшись взглядом в пустой стакан, и лицо у него было злое. И, кажется, в первый раз за все то время, что знал его, Левухин подумал о том, насколько страшен этот человек. В дверь постучали, Залыгин вскочил, забежал в комнату, вернулся с обрезом, зарядил, вышел в сени. Следом за ним вышел и Левухин, сказал: — Не стреляй! Спроси, кто там и откуда? Залыгин взял на изготовку обрез, спросил хриплым голосом: — Чего надо?.. Из-за двери послышался незнакомый голос: «Я приезжий, ищу своего приятеля». И назвал фамилию и имя соседа. Залыгин знал его и все ж сказал недовольно: — Иди в соседний дом. Он там живет. Незнакомец ушел. Залыгин с Левухиным вернулись на кухню. Разлили оставшуюся водку по стаканам, выпили. Левухин заметил, как трясутся руки у приятеля, и на душе у него стало отчего-то легче. — Оказывается, и ты боишься? Залыгин не ответил, пожал плечами. IV Придя на работу, Дарижапов посмотрел на часы. Было десять утра. Разделся, зашел к Ларинову, взял уголовное дело, возбужденное по факту обнаружения трупа таксиста. Кабинет начальника отделения был большой и светлый, он находился на солнечной стороне, а в кабинете Дарижапова, напротив, всегда было сумрачно. И поэтому, когда зашел к Ларинову, от солнечного света лейтенант зажмурился и не сразу пришел в себя. Ларинов взял дело, которое лежало на столе, протянул Дарижапову: — Бери, лейтенант. И не закрывай глаза. Чего ты? Иль не по душе дело? — Солнце в глаза слепит... — Ах, да, солнце... Ну, это еще ничего, — улыбнулся Ларинов. Помедлив, сказал: — Сейчас придут люди из таксомоторного парка. Поговори с ними о деталях. Возможно, кто-то внесет ясность... — Хорошо, товарищ капитан. Надо вынести постановление о принятии дела к производству и назначить экспертизу. — Да, разумеется... — Помолчал: — Работы по делу много. Рад бы помочь, да нет людей. Пока Дарижапов допрашивал свидетелей из числа работников автопарка, подошел вызванный по повестке сторож чайной, с которым тоже необходимо было поговорить — убийство таксиста произошло возле чайной, — а времени до конца дня оставалось мало, и он начал нервничать. Чтобы успокоиться, вышел в коридор и здесь встретился с подполковником, тот попросил его зайти. Начальник отдела спросил; — Внизу сидит человек. К кому он пришел? — Ко мне, товарищ подполковник. Я только что закончил разговор с работниками таксомоторного парка и сейчас займусь им. — Товарищ лейтенант, очень прошу, чтобы это было в первый и последний раз, — сказал подполковник, нахмурившись. — Если вызвал человека, изволь отложить все дела и заняться им. ...Окончив допрос свидетеля, Дарижапов долго сидел, задумавшись. Зашел Ларинов, прогуливаясь по кабинету с заложенными за спину руками, спросил: — Как дела? — Какие там дела? — вздохнул Дарижапов. — Ни проблеска. Бумаги все копятся, а преступники между тем гуляют на свободе. — Да, печально, — согласился капитан. Он остановился, дал лейтенанту закурить, потом уселся на стул рядом с ним, тяжело вздохнул: — Сегодня я был на заседании бюро горкома партии. Нас там крепко предупредили. Короче, ты все понимаешь... — Я вот что думаю, — помедлив, продолжал он. — А не обратиться ли нам за помощью к рабочим коллективам, студенческой молодежи, комсомолу? — Хорошо, я подумаю... Раздался телефонный звонок. Трубку взял Дарижапов, выслушав, сказал: — Товарищ капитан, вас вызывает начальник отдела. Появились оперативники. Ларинов попросил их не расходиться. Вернулся он не скоро, распорядился: — Собирайтесь! «Идола» поедем задерживать, у него пистолет появился. Машина ждет у подъезда. Оперативники двинулись к выходу, но Ларинов остановил их и сказал, что поедут только четыре человека, и назвал тех, кто отправится на задание. — Возможно, этот «Идол» причастен к убийству таксиста? — спросил кто-то. — Вряд ли, — ответил Дарижапов, закрывая за собою дверь. По приезде на место происшествия оперативная группа во главе с Лариновым зашла в барак, где жил подозреваемый в хранении огнестрельного оружия. В полутемном коридоре стояла тишина. Ларинов, держа в руке карманный фонарик, подошел к двери, постучал. Дарижапов в это время стоял у окна, неплотно прикрытого ставней. В щель он увидел плотного, с широким лицом мужчину — «Идола», как его звали дружки-приятели. Тот сидел за столом и чистил разобранный пистолет. Но вот он стремительно вскочил с табуретки и, затолкав пистолет в нишу, проделанную в стене, выключил свет. Через минуту-другую он открыл дверь и впустил оперативников. На предложение Ларинова добровольно сдать незаконно хранящееся оружие «Идол» ответил, что у него никогда не было такого оружия. — Ищите, — усмехаясь, проговорил он. — Найдете, отвечу, как и полагается по закону. В комнату вошел Дарижапов, сказал: — Зря ты так... Сейчас пригласим понятых и сделаем обыск. Найдем. Но и это не подействовало. Пришлось приглашать понятых. Потом приступили к обыску. Под матрасом была обнаружена ветошь, пропитанная ружейным маслом... Дарижапов снял со стены фотокарточку в застекленной раме и ножом открыл нишу — оттуда извлек пистолет системы «парабеллум» и пятьдесят патронов к нему — Вы задержаны, одевайтесь! — приказал Ларинов. Задержанного сдали дежурному по отделу, оформили протокол о привлечении к уголовной ответственности за хранение оружия без надлежащего разрешения. V Было поздно, когда Нина вернулась с работы. Дома никого не было, она открыла дверь, прошла в комнату. Включила свет, отчего-то на сердце было неспокойно, чувство тревоги росло... На столе увидела копии протоколов обыска и описи имущества, составленные работниками ОБХСС. Рядом лежала записка: «Нина! Меня арестовали, но, думаю, разберутся и отпустят. А пока поживи одна. Пожалуйста, не оставляй дом без присмотра». Она сначала испугалась, но потом успокоилась. В раздумьи опустилась на стул. Еще раз прочла записку... Не знала, что ей делать. Ночевать одной в такой большой квартире непривычно и как-то боязно. Но и ехать в Загорск не хотелось, очень уж далеко. В конце концов решила, что останется. Надела телогрейку, накинула старый платок на голову и вышла во двор. В поленнице наколотых дров не оказалось. Вернулась домой, взяла колун. Вышла на крыльцо и тут увидела Нюругиева. Обрадовалась: — Бог послал вас на помощь! — Приказывайте, что делать. Я к вашим услугам, — ответил тот. Нина попросила наколоть дров, растопить печку. Войдя в дом, Нина сняла телогрейку, платок, и показалась ему совсем другой, не такой, как в первый раз, нежной, очень какой-то домашней и в то же время недоступной. Нюругиев смутился, не зная, как начать разговор. И все же спустя немного он разговорился, был почти искренен, когда сказал, что учился в автодорожном институте, закончил четвертый курс, а потом бросил. Родители не жалели для него денег. А он не сумел распорядиться ими, появились дружки, стал пить, в итоге институт не закончил и сейчас работает слесарем на заводе. Нина предложила отужинать с нею. Он не отказался, подсел к столу. — Царский ужин, — улыбнулся. — Картошка в мундире, соленое сало, омуль, лук, чего еще? Только это закуска. А где же?.. — помедлил, сказал: — Водочки не хватает. Давай я сбегаю в магазин, принесу?.. Нина отрицательно покачала головой. — Впрочем, зачем ходить в магазин, когда есть у меня?.. Балта поднялся из-за стола и направился в прихожую. Из кармана пальто вытащил бутылку, завернутую в газету, вернувшись, поставил ее на стол. — Я хотел с вами... — начал было Нюругиев, запнулся и продолжил: — Поговорить бы надо, да не знаю, с чего начать... — Я слушаю... Но Нюругиев молчал, Наконец, прищурившись и пристально глянув на девушку, спросил: — За что Грушу посадили? — Не знаю, — тихо сказала она. — Ее работой и делами никогда не интересовалась. У нас с ней ничего общего. Она торговый работник, я инженер-конструктор... Хотя Груша очень интересный человек, бог дал ей и внешность, и музыкальные способности. Но она... Она не умеет соизмерять свои желания с возможностями. К тому же... Слишком легко, что ли, сходится с людьми. Взять хотя бы вашего приятеля... Как его? Залыгин, кажется. Зачем он ей?.. Нюругиев не ответил, подумал, что самое время спросить о том, зачем он, собственно, пришел сюда. — Скажите, Нина, а о чем Груша говорила с ним в тот раз, когда я ушел?.. — Я не подслушиваю чужих разговоров, — нахмурилась девушка. — У меня такой привычки нет. Нюругиев налил себе водки, попросил и Нину выпить с ним, но она отказалась, выпил один, спросил: — И все-таки, о чем они говорили?.. — Понятия не имею, — с обидой сказала Нина. — А зачем это вам? Нюругиев усмехнулся, не ответил, понял, что она ничего не знает, облегченно вздохнул, но тут же спохватился: — А вы не против, что я курю?.. — Ладно уж, курите... — нехотя ответила Нина, Он почувствовал, что девушка с каждой минутой все больше настораживается, и он сказал, сам того не ожидая от себя: — Нина, зря ты боишься меня, бойся моих дружков — Левухина и Залыгина... Они знаешь какие... Девушка побледнела, но постаралась не показывать, что ей страшно. А меж тем он еще налил себе водки, выпил и, все больше хмелея, продолжал: — У них руки в крови. Восьмого декабря, кажется, они убили на улице человека. Залыгин ударил его по голове ломиком. Потом они обшарили его карманы и взяли деньги. Я участия в этом не принимал. Испугался. Да и вообще я такими делами не занимаюсь. Атаман пригрозил: «Попробуй отшиться от нас, и тебя постигнет такая же участь!» — А кто такой ...атаман? — Залыгин, кто же еще?.. Нюругиев помолчал, выпил и стал рассказывать о том, как Левухин украл у своего отца малокалиберную винтовку и отдал Залыгину. Тот из нее сделал обрез. Они договорились застрелить таксиста и забрать у него деньги. Сели в машину, но на тех улицах, где проезжали, было многолюдно, и тогда они велели ехать шоферу в сторону городского кладбища. Левухин сидел с обрезом позади таксиста, а рядом с водителем атаман, по его сигналу Левухин выстрелил таксисту в затылок. Атаман остановил машину. Они обшарили труп, забрали деньги, убитого затолкали в багажник, машину оставили возле чайной. Купили коньяку, шампанского и разошлись по домам. А на другой день Залыгин сказал, что пойдем к его невесте. Вот так я и оказался у вас... — Ну и страхов вы наговорили, — чуть слышно сказала девушка. — Но зачем... зачем вы все это? Хотите напугать меня? А я вам не верю. — Ну и зря... Между прочим, они решили смыться из города, но без меня. Говорят, что с тобой нас попутают. Скорее всего, они решили избавиться от лишнего свидетеля. Значит, мне конец... Но да черт с ним! Смерти я не боюсь. — Он помолчал, глядя мутными глазами на девушку. — Но прежде чем уехать, они хотят раздобыть крупную сумму денег. Атаман намерен податься в Сосновку ограбить кассу. Он там бывал и знает все ходы и выходы. Теперь обо мне... — помедлив, продолжал он. — Я пришел узнать, что вам известно со слов Груши обо всем этом? Залыгин боится, что по пьянке проболтался Груше. Вот так-то... Нюругиев поднялся из-за стола, покачиваясь, вышел в прихожку, оделся. VI С утра зазвонил телефон. Дарижапов взял трубку. Узнал голос начальника отдела. — Зайдите ко мне с Лариновым, — сказал тот. Дарижапов положил трубку. — Вызывает... Что случилось?.. — Ночью в Сосновке ограбили кассу заготконторы. Чисто сработали! Нигде не наследили. Теперь решают, кого туда послать. А может, уже решили? — И много взяли? — Хватит на две «Волги». Кроме денег, преступники взяли два нагана, которые хранились в отдельном ящике. Сторож спал дома. Этим воспользовались... — Вот для чего я вас вызвал, — сказал начальник отдела, когда они зашли к нему. — Вылетайте в Сосновку. Сейчас же... Окажете местным товарищам практическую помощь в организации розыска преступников. Машина ждет у подъезда. В Сосновке их встретили начальник милиции и оперуполномоченный уголовного розыска. Сразу же поехали на повторный осмотр места происшествия. В этот день обедать им не пришлось — много было неотложных дел. Поздно вечером по дороге в столовую Дарижапов сказал: — Сторож задержан правильно, другим будет неповадно оставлять пост. — Да, конечно, — согласился капитан. — Знаешь, а эти грабители «бывалые люди», — чисто «сработали», знали, что касса по существу не охраняется... ...В столовой к ним подсели двое мужчин а рабочей одежде. Из их разговора выяснилось, что они работают шоферами в райпотребсоюзе. — Я вчера ночью, когда стоял на горе, — сказал один из них, — думал, что встречная машина врежется в мою. Аж испугался, до того стремительно проскочила мимо меня. Хотел записать ее номер и сообщить ГАИ. Да не тут-то было, успел лишь заметить шофера за рулем, а с ним пассажира, а еще то, что легковая машина — белая, кажется, «Победа». Дарижапов с Лариновым заинтересовались этим разговором. В отделении милиции выяснилось, что свидетели сегодня же едут за грузами в город. Путевые листы были у них на руках, машины готовы. Ларинов решил, что оставаться в Сосновке нет смысла и на этих машинах лучше всего доехать до города. Связался по телефону с начальником отдела и рассказал о проделанной работе по раскрытию кражи. Получил разрешение на выезд. Шофер, с которым ехал Дарижапов, оказался человеком веселым, компанейским. Пока ехали, он рассказал много побасенок и охотничьих смешных былей. Было раннее утро, когда Дарижапов пришел домой. Жена только успела затопить печку, увидела мужа с почерневшим от усталости лицом, всплеснула руками: — Замаялся? А я всю ночь не спала — ждала. Ты как в воду канул. — У нее по щекам потекли слезы. Дарижапов обнял ее виновато и сказал: — Пойми, у меня не было времени заехать домой и предупредить, что улетаю... Нас отвезли в аэропорт и там на самолет — до Сосновки... Утром, встретив Дарижапова в отделе, капитан спросил: — Чем сегодня займешься? — Если не возражаешь, пойду по домам охотников с проверкой сохранности малокалиберных винтовок. — Согласен. Только с собой возьми кого-нибудь. Вдвоем сподручнее. До полудня Дарижапов посетил десятка три домов. Нарушений не обнаружил. Когда вышли из дома, расположенного на окраине города, Дарижапов засомневался: «А дадут ли что-нибудь подобные поиски?» Следующим в списке владельцев малокалиберных винтовок значился Левухин. Пошли к нему. Старики Левухины встретили Дарижапова благожелательно. Хозяин предложил выпить чаю, а когда Дарижапов отказался, сказал: — Ну что ж, проходите в горницу. С чем пожаловали?! — У вас хранится малокалиберная винтовка, нельзя ли ее посмотреть? — Отчего же? Можно. Я разрешение сейчас принесу. Хозяин шаркающими шагами прошел в спальню. Вернулся, предъявил разрешение, выданное отделением милиции. — А сама винтовка, она где у вас? — Минутку... — старик вышел из дому, вернулся, виновато развел руками: — Нету в чулане. — Стал смотреть в спальне под кроватью. Тут и застала его жена. — Куда полез-то? — сердито сказала она. — Отродясь под кровать ружье не прятал... Старик смущенно встал на ноги, подошел к лейтенанту, сказал виновато: — Понятия не имею, куда подевалась. — Посмотри в столярке, — буркнула старуха. — Может, туда унес? Левухин, повернувшись к Дарижапову, сказал: — Молодые люди, пошли в мою столярку! Заодно свои поделки покажу. Столярка находилась в ограде. В ней было тепло. Старик начал показывать поделки по дереву. Увлеченно рассказывал о том, какое наслаждение получает от собственного труда. Казалось, что он забыл про винтовку. Дарижапов улыбался. Но вот в углу он увидел ствол от малокалиберной винтовки, спросил: — А вон там не ваша малокалиберка? Старик нагнулся, вытащил обрезок ствола. С минуту растерянно смотрел на него, потом чертыхнулся с досадой.  — Это, конечно, дело рук моего сына. Чужие люди сюда не попадут. У нас злая собака. — Вздохнул. — Что делать, ума не приложу. Сын совсем отбился от рук. Нигде не работает. Пристрастился к спиртному. Если бы сейчас он был здесь, я... Да я задушил бы его своими руками, хотя в жизни ни одного человека пальцем не тронул. — Успокойтесь! — сказал Дарижапов, пригласил понятых. Объяснил, что от них требуется, затем приступил к составлению протокола осмотра столярной мастерской. Потом понятые ушли. Присаживаясь за стол в зале, Дарижапов спросил: — У вас есть альбом с фотографиями? — Есть, — сказал старик. Велел жене отыскать альбом и вместе с Дарижаповым стал просматривать его. — Вот фото сына, — сказала, подойдя, старуха, показывая на одну из фотографий. — Он не один, а со своим дружком. Залыгин его фамилия. Работает шофером, возит какого-то начальника. Помолчала: — Нашему-то уже двадцать четыре, а ни разу не спросил: в чем, мол, нуждаетесь, какой ждете помощи от меня? — Разве мы с женой желали сыну плохого? — поддержал старик. — Кто мог подумать, что он вырастет такой... Лет пять назад его посадили за мелкую кражу. Отбыл наказание, вернулся. Думали, за ум возьмется, человеком станет. Не тут-то было. Связался с кем-то, опять ограбление. Посадили... А сейчас... сам видишь, родного отца обокрал. Зачем... Зачем ему надо было отрезать ствол у мелкашки? Видать, кому-то понадобился обрез. А кому? Уж не его ли дружку?.. Сам-то он не такой... не посмеет... — Хозяйка, не разрешите взять фотографию вашего сына, ту, где он вместе с дружком? — попросил Дарижапов. — Вернем. — Возьмите... Дарижапов поблагодарил стариков, сказал, что если появится необходимость, вызовет по повестке... После полудня Дарижапов зашел к Ларинову. Тот недовольно посмотрел на него: — Где пропадал? Я обыскался тебя, начальник звонил... Лейтенант стал рассказывать о проделанной работе. Капитан не перебивал, слушал внимательно, по лицу было видно, что он доволен... — Итак, что же мы имеем? — спросил Ларинов и сам себе же ответил: — Есть подозреваемые, с ними нам предстоит работать... Так? — Да... Надо вынести постановление о назначении трассологической экспертизы и передать в НТО. VII Перед Дарижаповым сидела девушка лет двадцати трех, у нее было смуглое лицо, большие карие глаза излучали доброту. — Нина, вы не устали?.. — сочувственно спросил лейтенант. Девушка промолчала, на ее лице появилась чуть заметная улыбка. Вздохнула, сказала негромко грудным голосом: — Нет, спасибо... — Итак, Нина, вы знаете, что ваша хозяйка арестована работниками ОБХСС. Она занималась обманом покупателей. Создавала излишки по своему подотчету и эти излишки похищала с помощью своего сожителя. Фамилия его Залыгин. Где он может сейчас находиться? Кстати, управляющий трестом тоже ищет его. Потерялся вместе с машиной. — Товарищ лейтенант, — сказала девушка, — верите, я ни о чем и не догадывалась, пока ко мне на квартиру не заявился Нюругиев. Принес с собой две поллитры водки и просидел до самого утра. И все эти дни я ходила сама не своя от страха. Вдруг да бандиты разыщут меня в городе. — Надо было сразу заявить в органы милиции. — Я понимаю... но я... я так испугалась!.. Помедлив, девушка, собравшись с духом, рассказала, как познакомилась с Залыгиным, Левухиным и Нюругиевым. Лейтенант предложил ей все изложить на бумаге. Дал лист бумаги, ручку. А сам вышел в коридор — покурить. В коридоре встретился с начальником отдела и капитаном Лариновым. — Ну, как подвигается дело? — спросил подполковник. — Даже не знаю, что ответить, — смутился лейтенант. — Сказать, что не сегодня-завтра преступление будет раскрыто, не могу... И все же кажется, на след я вышел, и не только по делу таксиста, а и по краже в Сосновке... — Вот как?.. Ну что ж, это неплохо. А ну-ка пошли ко мне в кабинет. Расскажешь... Дарижапов рассказал о том, что сообщила свидетельница, о своей беседе с родителями Левухина, об обрезе... — Так, так... — одобрительно проговорил начальник отдела, — надеюсь, фотографии подозреваемых размножены для оперативного использования? — Так точно, — сказал лейтенант. — Размножены и розданы товарищам, которые работают в группе задержания. ...Когда Дарижапов вернулся к себе, девушка уже закончила писать. Взял ее показания, прочитал и вышел из кабинета. VIII Нюругиева задержали на центральной улице города. Был он пьян и сказал, что не знает, где те двое... Отправили сотрудников по адресу, который дала девушка. И теперь Дарижапов сидел и ждал их. Он волновался, то и дело подходил к окну и смотрел на улицу. Но вот хлопнула дверь. — Наконец-то! А я вас заждался! — воскликнул лейтенант. — Ну, чем порадуете? — По указанному адресу жила старуха Пезелкина. Но она умерла. В морг за нею никто не приехал, и вчера комхоз похоронил ее. — Вы предъявили соседям фотографию? — Да. Те опознали на ней Залыгина, сына покойной Пезелкиной. А рядом с ним некий Лева... Во время обыска в квартире Залыгина возникла необходимость передвинуть комод. Под комодом обнаружили обрез. Обрез сделан из малокалиберной винтовки, в казенной части имелся заводской номер. Лейтенант сличил заводской номер на обрезе с номером тозовки Левухина. Оказалось, что обрез сделан из винтовки старика. — Круг лиц, которые подлежат розыску по данному делу, нам известен, — сказал лейтенант. — Нюругиев в КПЗ. Место пребывания Залыгина и Левухина скоро установим. Кстати, я разговаривал с начальником треста. Машина нашлась. — А может быть, Нюругиев что-то знает? — сказал вошедший капитан Ларинов. — Впрочем, не думаю... Но не будем гадать. Давайте действовать по плану. Итак, друзья, по местам! Ларинов ушел, следом за ним вышли из кабинета остальные. Оставшись один, Дарижапов начал писать постановление о назначении баллистической экспертизы по изъятому обрезу. IX Дул ветер, сильный, порывистый. Снег под ногами поскрипывал. Звезды были яркие, какие-то жгуче холодные. Идти было трудно, но Залыгин все шел и шел, упрямо подставляя ветру лицо. — Не пойму, куда делся Нюругиев? Дома его нет, на работе тоже... Может, замели?.. — Может, и так, — с неприязнью глядя на Левухина, сказал Залыгин: — Думаю, он на первом же допросе расколется. Все выложит. Ты понимаешь, чем это пахнет для нас с тобой? Левухин пожал плечами, не ответил. Шли по обочине дороги. Изредка их обгоняли машины, но они не останавливали, опасаясь, что их могут узнать. У каждого холщовый мешок перекинут через плечо, там краденые деньги, а сверху — продукты. Наган засунут под брючный ремень. — Устал я, — тихо сказал Левухин. — Знал бы, что Нюругиева не найти, не искал бы... Во-он виднеются дома — давай забурим туда? — Нет. Туда не пойдем. Двинем к загородным дачам, там наверняка нет людей. Неожиданно Левухин подскользнулся, упал и ушиб бедро. Пока Залыгин помогал ему встать на ноги, возле них остановилась машина с людьми. «Милиция! Сейчас начнется... и конец...» — с тоской подумал Залыгин. Но из машины никто не вылез, шофер лишь спросил: — В город? Могу подвезти. — Нет, нам не по пути, — ответил Залыгин. Машина растаяла в морозном воздухе. Пошли дальше. Боль в ноге постепенно слабела, и Левухин шел все быстрее. Скоро свернули с шоссе. Залыгин велел Левухину идти за ним след в след... Они поднялись на гору, потом спустились в ложбину. Залыгин сказал, показывая на новый, тесовый, с высоким крыльцом дом, который стоял на отшибе: — А вот и наше жилье! Шоссе проходило внизу, метрах в сорока от дачного поселка. Они услышали, как остановилась машина, из кабины вышел шофер, стал копаться в моторе. Но вот снова загудел двигатель, и через минуту все стихло. Слышно было, как трещат на морозе деревья... Левухин гвоздем открыл замок на двери веранды, и они зашли в дом. Посветив себе спичками, нашли керосиновую лампу, она стояла на полочке у входной двери. Залыгин зажег ее, отыскал затем в кухонном шкафу еще и неиспользованную стеариновую свечу. Довольный находкой, сказал: — Все под руками, как будто специально для нас приготовлено. Видишь, и плиту догадались сложить. А во дворе и дровишки есть, чего еще?.. Живи — не хочу... — Помедлив, попросил: — Сбегай, принеси дров. Только бери из поленницы так, чтобы не было заметно. ...Через какое-то время плита накалилась докрасна. В доме стало тепло, даже угарно. — Открой дверь настежь, — попросил Залыгин, ставя на плиту ведро со снегом. Левухин толкнул ногою дверь. В дом хлынул свежий воздух. Постепенно тепло от раскаленной плиты, запах свежезаваренного чая превратили нежилой дом в почти обжитый уголок. Левухин не упустил момента похвалить Залыгина: — Здорово у тебя получается. Возле тебя и жить веселее. За ужином Залыгин сказал, что в этом доме они станут жить до тех пор, пока милиция не прекратит розыск. Деньги есть, за продуктами будут ходить поочередно, и только пешком. — Ясно, друг ты мой ситечный, — насмешливо ответил тот. Залыгин нахмурился, стукнул кулаком по столу, так что из стопки Левухина выплеснулась водка и темным пятном разлилась по скатерти. «Чего это он?.. Иль хочет власть показать? Ну, нет... Вместе убивали и грабили, вместе будем у стенки стоять... Да только вот я еще подумаю — стоять ли. Ухлопать да забрать деньги?..» — Левухин опустил голову, боясь, что Залыгин может догадаться, о чем он подумал. — Попробуй только, — будто догадался Залыгин. — Пристрелю как собаку. — А ты меня не запугивай. Ты смерти боишься, а я не боюсь, нет... К тому ж и у меня есть «пушка». Залыгин с удивлением посмотрел на него, сказал примирительно: — Ладно тебе... лучше давай еще по одной выпьем и спать. Они проснулись лишь в полдень, вскочили с кроватей, наспех оделись. Первым делом надо было убедиться, не подходил ли кто к дому? Залыгин осторожно прошмыгнул в дверь с наганом. Вернулся с охапкой дров, сказал: — Все в порядке.  — Зачем дрова-то? Все равно днем плиту не будем топить. Еще привлечем к себе внимание. ...Уже четвертый день живут Залыгин с Левухиным в дачном доме и все это время режутся в карты. На улицу стараются не соваться. Спорили, ссорились, потом мирились. Им было скучно, и все тревожнее делалось на душе. Каждое утро проверяли: не появились ли на снегу следы, прислушивались к треску деревьев, который доносился с опушки леса. — Сегодня вечером моя очередь идти за харчами, — сказал Залыгин. — Знаю, — ответил Левухин, собирая колоду. В декабре дни короткие. Рано наступают сумерки. Залыгин ушел за продуктами. В доме наступила тишина. Левухин погасил свет. В темноте ему не лежалось. Приходили беспокойные мысли. Не вытерпел, поднялся. Вдруг ему почудилось будто кто-то разговаривает за закрытыми ставнями во дворе. Затаил дыхание — нет, вроде показалось... Захотелось выпить, но побаивался Залыгина. И все же, поколебавшись, налил себе в стакан водки. Выпил. Лег в постель: «До возвращения еще успею выспаться». Залыгин меж тем купил в продовольственном магазине продукты и пошел на автобусную остановку. Народу на улице было мало. Это навело на мысль: «А что если доехать до центра, зайти домой и забрать обрез?» Сел в такси, велел ехать на улицу, где стоял его дом. Вышел из машины, попросив таксиста дождаться его. Возле своего дома увидел трех мужчин, которые о чем-то говорили между собой. Постоял, пошел обратно к машине. Доехал до развилки, рассчитался с таксистом, подождал, пока он отъедет. Углубился в лес. Скоро у него пересохло во рту. Жажда уже давно мучала, но он терпел. На этот раз взял-таки горсть снега и съел. Еще больше захотелось пить. С каждым шагом становилось все труднее. Голова кружилась, в ушах появился какой-то звон. Сел, притулившись к стволу одинокой сосны, стоявшей на взгорке. Подумал: «А почему, собственно, Левухин не уставал, когда ходил за продуктами? Что, он сильнее меня? Вряд ли... Скорее всего, он ездил на попутке, и его „засекли“. Если так, надо от него избавиться, и чем быстрее, тем лучше». Поднялся, побрел дальше. Когда Залыгин зашел в дом, на полке горела керосиновая лампа без стекла. На кровати спал Левухин. Залыгин поставил мешок с продуктами у кухонного стопа, не раздеваясь, выпил два стакана теплого чая. Левухин все не просыпался. Залыгин понял, что тот пьян. Приготовил ужин, накрыл стол, стал будить Левухина. Тот соскочил с постели и виновато сказал, что стало скучно, вот и задремал... После ужина Залыгин предложил Левухину прогуляться по лесу. Тот согласился. Они вышли из дому. Левухин держался впереди Залыгина. Он сделал всего несколько шагов от калитки, когда Залыгин выстрелил ему в затылок. Левухин упал... Залыгин постоял возле трупа какое-то время. Вокруг царила тишина. Поблескивали звезды. Он обшарил карманы убитого, забрал документы, деньги, наган с боевыми патронами. Труп перетащил к палисаднику, обложил досками и засыпал снегом... X Дарижапов посмотрел на часы. Третий час сидят они с Лариновым, обсуждая — в который уже раз — план действия по розыску преступников. Они все еще были на свободе. — Как ведет себя на допросе задержанный? — спросил Ларинов. — Спокойно, как будто он никого пальцем не трогал. Все сваливает на Залыгина и Левухина. Возможно, так и есть. Их разговор был прерван секретарем начальника отдела, она принесла записку, принятую из Свердловского УВД. Капитан Ларинов прочитал вслух: «...Присланные пальцевые следы, изъятые из салона такси „Победа“ номер 59—34, принадлежат особо опасному преступнику Пезелкину Рональду Ефремовичу...» — Вот так-то... Значит, Залыгин — это не фамилия преступника, настоящая его фамилия Пезелкин. Зазвонил телефон. Ларинов взял трубку. Дежурный по МВД сообщил ему, что в районе загородных дач обнаружен труп неизвестного человека. — А что, если это дело рук Пезелкина? — с тревогою спросил Дарижапов. — Все может быть... — На поднятие трупа надо взять Нюругиева. Вдруг да опознает в убитом кого-нибудь из своих дружков. ...Оуровцы были встречены группой школьников, это они обнаружили труп и позвонили в милицию. Судмедэксперт и работники уголовного розыска, не мешкая, приступили к осмотру трупа. Привели Нюругиева. Он, подойдя к трупу, сказал в сильном волнении: — Так то ж Левка Левухин. Это он по команде Залыгина стрелял в таксиста. Неужто атаман прихлопнул его? Вот гад!.. Нюругиева увели. Сотрудники продолжили осмотр места происшествия. Ларинов сказал начальнику отдела, что школьники видели мужчину в черном полушубке и черной шапке, он что-то нес в мешке. Ребята подумали, что это хозяин дачи и пустит их погреться. Постучали. Никто не отозвался, хотя они точно видели, что тот, с мешком, крутился именно возле этого дома. Они попробовали заглянуть в щелку ставня, забрались на снежный холмик у палисадника и неожиданно провалились. Стали рыть... Испугались, конечно, убежали и только спустя какое-то время позвонили в милицию. — Я думаю, нам в скором времени понадобится помощь Мироновой для опознания преступника, — сказал начальник отдела. — Берите машину и привезите ее к нам в отдел. Вечером вместе с нею отправитесь на железнодорожный вокзал... XI Дарижапов, Ларинов и Миронова прошли в помещение пригородных касс, оттуда в здание вокзала для пассажиров дальнего следования. Люди стояли у касс, но Пезелкина среди них не было. В справочном бюро узнали, что на подходе поезд дальнего следования Москва — Хабаровск, а через час еще один — Владивосток — Москва. На первый путь подошел поезд Москва — Хабаровск. У выхода на перрон образовалась толчея. Но посадка не производилась. Они прошлись вдоль состава. Пезелкина не было и тут. Скоро подали паровоз, и поезд ушел. Перрон опустел. Сотрудники и Миронова прошли в зал для пассажиров дальнего следования, и тут Миронова увидела Пезелкина. Он сидел в дальнем углу зала, ссутулившись, и искоса поглядывал на своих соседей. Они распределили между собой обязанности, кому что делать при задержании. Потом Ларинов пошел звонить начальнику отдела, а Дарижапов остался следить за Пезелкиным. Время перевалило за полночь. Перрон был окутан морозным туманом, заиндевевшие маневровые паровозы то и дело пробегали по путям. И вот, наконец, объявили, что к перрону подходит скорый поезд, следующий по маршруту Владивосток — Москва. Люди зашевелились, начали выходить на перрон. Поднялся и Пезелкин, неторопливыми шагами направился к выходу. В одной руке он держал чемодан, полушубок на нем был расстегнут. Он медленно подошел к вагону и стал в очередь на посадку. Дарижапов в это время был уже в тамбуре. Когда Пезелкин стал подниматься по ступенькам, Дарижапов как бы невзначай отпустил металлический откидной фартук. Пезелкин, чтобы не упасть, обеими руками схватился за поручни. В это мгновение сотрудники уголовного розыска и взяли преступника, надели на него наручники. ...В дежурной комнате МВД, куда привели Пезелкина, находились оперативные работники уголовного розыска, оставленные в отделе до особого распоряжения. С задержанного сняли наручники, потребовали открыть чемодан. Чемодан оказался набит деньгами. — Сколько же здесь? — спросил Дарижапов. — Денег-то много, — усмехнулся Пезелкин. — Да мне все одно не хватило бы... Дарижапов поморщился, опечатал сургучом чемодан, составил протокол, вызвал конвойную машину и сдал задержанного конвою... Посмотрел на часы. Стрелки показывали двадцать минут третьего ночи. Заторопился домой. Ночь была холодная. Слышались гудки маневровых паровозов, металлическое лязганье буферов, прибывших на станцию железнодорожных составов...